БЛАНШО (Blanchot) Морис (1907 - 20.02.2003*) - французский писатель, философ, эссеист. Творческий путь Бланшо начался в годы Второй мировой войны романами "Темный Тома" (1941, вторая ред. 1950) и "Аминадав" (1942). В дальнейшем Бланшо-прозаик писал преимущественно повести: "При смерти" (1948), "В желанный миг" (1951), "Последний человек" (1957) и др. Тогда же началась и деятельность Бланшо - критика и эссеиста; его многочисленные статьи собраны в кн. "Лотреамон и Сад" (1949), "Обречено огню" (1949), "Пространство литературы" (1955), "Грядущая книга" (1959), "Бесконечный диалог" (1969) и др. С 70-х гг. Бланшо выпускал в основном сочинения смешанного жанра, состоящие из разнородных, художественных и философских, фрагментов: "Шаг по ту сторону" (1973), "Катастрофическое письмо" (1980) и др.
Философско-критические эссе Бланшо, в большинстве своем написанные на материале художественной литературы и философии 20 в., создавались под влиянием таких мыслителей, как Ницше, Хайдеггер, Левинас, и таких писателей и поэтов, как Малларме, Кафка, Батай. Существенную, роль в становлении взглядов Бланшо сыграла воспринятая во многом благодаря Левинасу средневековая иудаистская философия, особенно идея сотворения мира как умаления, а не приращения бытия: Бог, создавая отдельный от себя мир, как бы выгораживает в своей бытийной полноте участок не-себя, небытия. Такую негативную природу имеет, по мысли Бланшо, и всякий творческий акт, совершаемый человеком, в частности создание лит. произведения. В некоторых, преимущественно ранних текстах, эта негативность толкуется Бланшо в смысле диалектического отрицания: уже в простейшем акте номинации, указывает Бланшо вслед за Гегелем, Малларме и Сартром, утрачивает свою реальность не только конкретно именуемая вещь, но и вообще весь мир, превращаемый в знак, отбрасываемый в область "возможного", воображаемого. Подменяя реальные вещи словами, литература не может остановиться, пока не изгонит бытие из всего мира; в этом смысле образцовым писателем оказывается маркиз де Сад, с его неутолимой страстью к разрушению и поруганию любых бытийных ценностей. Писатель "ничтожит" окружающий мир, а тем самым неизбежно уничтожает и себя самого, поэтому творческий акт сопоставим со смертью, с актом самоубийства, только это самоубийство творческое - "смерть приводит к бытию... небытие помогает созиданию мира".
Уничтожить мир - значит лишить его осмысленности; этого настойчиво добивается современный писатель, и этого не дано "настоящему" самоубийце (образ Кириллова из "Бесов"), который до конца остается в рамках своего сознательного - а, стало быть, осмысленного - экзистенциального проекта. При разрушении, упразднении смысла от мира остается "нейтральное", темное и немое "пространство литературы", пространство "сущностного одиночества", где нет времени и целенаправленного движения, а возможны лишь "блуждания", подобные странствиям Моисея по пустыне (практический вариант таких блужданий - "автоматическое письмо" сюрреалистов). Из метафизической пустоты рождается слово, пророческое и литературное: так главным итогом странствий народа иудейского явилось не завоевание мира, а обретение Книги завета.
Понятие "нейтрального", небытийного, которое скрывается в глубине бытийного мира, разрабатывается в ряде текстов Бланшо. Образом такого странного Ничто служит, в частности, "коловращение слов" (ressassement eternel, переосмысленный ницшеанский мотив "вечного возвращения") - безличный, неопределённый поток речи, который сохранился бы в нашей жизни после исчезновения литературы. Задача писателя, творца-разрушителя, состоит в том, чтобы принудить к молчанию даже и эту "ничью" речь, отвоевать у гула человеческого языка островок небытия-безмолвия. Соответственно задача критики, в противоположность бытующим представлениям, состоит не в погружении исследуемого произведения в максимально плотный смысловой контекст, а, напротив, в изъятии его из контекста, в создании вокруг него разреженной атмосферы пустоты и безмолвия. Критика и философская мысль должны стремиться рассматривать Другого (например, исследуемого автора) как абсолютно чуждого субъекта, не имеющего с нами "общего горизонта", как некое подобие мертвеца, с которым невозможен диалектический. Критический текст, нацеленный на такое постижение абсолютной инаковости, должен отказаться от континуальности и усвоить себе дискретную, фрагментарную структуру.
Конкретными выражениями такой творческой программы оказываются, согласно Бланшо, утопия. Книги у писателей типа Малларме, "блуждающая" писательская стратегия Кафки, "опыты-пределы" современных мистиков, например Батая или С. Вейль. Концепция безмолвия, "отсроченности смысла" как идеала лит. творчества, а также связанные с нею идеи иллокутивной "смерти автора" и "гула языка", глубоко усвоенные французской "новой критикой" и постструктурализмом у (в частности, Р. Бортом), были впервые с большой философ, глубиной сформулированы в работах Бланшо. В своем собственном художественном творчестве Бланшо также реализует идеи такого рода, стремясь к максимальной абстрактности, бытийной разреженности атмосферы, обезличенности персонажей: некоторые из них (в повестях "При смерти", "Последний человек") непосредственно переживают мистический опыт смерти. С помощью повторов, намеренных неясностей фабулы, мотивов бессилия языка и его гибели в произведениях Бланшо создается оригинальный художественный эффект "утечки", ускользания смысла. В поздних книгах Бланшо окончательно отказывается даже от слабых остатков сюжета и переходит к фрагментарному построению, где отдельные островки смысла (и - иногда - сюжетности) теряются в общем течении дисконтинуального текста. Литература здесь имеет тенденцию превращаться в иную, комбинаторно-игровую (хотя и в высшей степени ответственную) деятельность, лишенную катартического разрешения и не отягощенную ответственностью за судьбу конкретного героя.
Библиография:
Литература: Collin F. Maurice Blanchot et la question de Fecriture. P., 1971.
C.H. Зенкин
Источник: Культурология. XX век. Энциклопедия.
*) Встречаются, однако, жизнеописания где сказано, что Бланшо эммигрировал в Соединённые Штаты и проживает там и по сей день. Ad infinitum.
